Ну так что там с вопросом жажды,
Пресловутым стаканом воды?
Что тебе поднесут однажды,
Перед тем как отдашь кранты.
Вот дополз ты почти до краю,
Захотел неожиданно пить?
Я конечно предполагаю
Что такое вполне может быть.
Только зная тебя отлично,
Все же дружим не первый год,
Не поверю, что вдруг приспичило
Полоскать перед вечностью рот.
H2O всё ж таки не бренди,
Не текила, не ром, не вино.
Просто надо забыть про бредни,
Кем-то сказанные давно.
Лучше пусть по этому случаю
Из заначки нальют коньяка
И сигару раскурят лучшую
Из кубинского табака.
Сколько можно твердить народу,
Чтоб запомнили как пароль.
Есть призыв: Берегите воду!
Но не надо беречь алкоголь..

Я ночь провел сегодня на концерте
Крылатый тенор пел в обличии комара,
Репертуар от Витаса до Верди,
Спать не давая мне до самого утра
Он то кружился непосредственно над ухом
То улетал и прятался во тьму
А я следя за приближающимся звуком
Рук не жалея аплодировал ему
Я как фанатик в предвкушении экстаза
Себя хлестал с размаху по лицу
И ощущал как становился с каждым разом
Родней по крови этому певцу
Лишь только солнце засияло на востоке
Концерт закончил недоделанный Кобзон
И я в неописуемом восторге
В миг провалился в долгожданный сон.

Году, наверно, в семьдесят втором,
Когда ещё деревья были выше,
Мы собирались вместе всем двором.
Мерцали звезды в небе серебром,
И кто-то пел: "Она была в Париже".
Я сразу представлял себе Париж,
Таким же, как в кино про мушкетёров,
Казалось, что глаза прищуришь лишь,
Увидишь своды черепичных крыш,
И витражи готических соборов.
Под вечер стало холодать уже,
Стремительно в сентябрь катилось лето.
Опять в окне на третьем этаже
Маячила соседка неглиже,
Нарочно на подрыв авторитета.
И я сидел не поднимая глаз,
И делал вид, что изучал сандалии.
Я видел их, наверно, сотню раз.
Красивые, как будто на заказ,
Они за лето точно меньше стали.
А на груди приколот был значок,
С которого глядел сурово Ленин,
Как я держал, зажатый в кулачок,
Волшебных подорожников пучок,
Чтоб клеить на разбитые колени.
Да, это было в семьдесят втором,
И вдруг пропали просто в одночасье
И старый дуб и деревянный дом.
Как жаль что понимаешь лишь потом:
Каким большим бывает маленькое счастье.

Графомания-наркомания
я сижу на системе плотно
не ищу греху оправдания
пригвоздив себя принародно
это лечится ли? не знаю
говорят, не бывает бывших
просит дозу опять записная
и еще учащенней дышит
интро инфра антропоморфы
заполняют собою вирши
мне морфемами как от морфия
неподецки срывает крышу
и летит она над Олбанией
чей язык как бальзам нa душу
я, страдающий графоманией
хоть пол строчки еще да выпрошу...

Guten Morgen, meine Liebe.Guten Morgen.
Знаешь, я отвык от тишины.
И признаюсь совершенно не в восторге,
Если канонады не слышны.
Ощущение такое, словно в морге
Словно наши дни предрешены:
Смерть в далеком и чужом краю.
За идеи бункерного психа?!
Может я уже убит в бою?
Оттого, так непривычно тихо.
Guten Abend, Guten Abend, meine Liebe
Льды как золингеновская сталь
Рассекают рек замерзшие изгибы
И степей заснеженную даль
Мы наверно еще долго жить могли бы
Если бы не этот злой февраль
Если бы не русская зима...
Не пивной разгул баварских сборищ...
Если б все мы не сошли с ума,
Вскармливая внутренних чудовищ.
Толку что теперь изобличать? Жизнь начать
Не получается сначала.
Пусть мне лучше выжгут Каина печать,
Чтоб по ней костлявая встречала.
Gute Nacht, meine Liebe. Gute Nacht
Я же не последний и не первый
Грезил в ускользающих словах
Склеить в клочья порванные нервы
Запивая первобытный страх
Ядом мессианства Аненербе
Падая и рассыпаясь в прах
Новой жертвой на алтарь Минервы
Gute Nacht, meine Liebe. Gute Nacht

Старик впадал в сентиментальность, когда рассказывал о прошлом
он помнил многое детально, хоть где-то привирал возможно
и груз его воспоминаний блестел слезами на ресницах
когда он говорил о маме и о двоюродных сестрицах
и об отце, пришедшем с фронта на костылях с одной ногою
как тот с тоской смотрел на фото, в котором жизнь была другою
на черно-белом фотоснимке, где он и мама молодые
свернув цигарку по старинке и растворялся в сизом дыме
отца его убили вскоре, в пивной ударом финки в сердце
в какой-то полупьяной ссоре, то ли с евреем то ли с немцем
когда в окопах не добили, так в мирной жизни наверстали
и победителей судили, как завещал товарищ Сталин
словно стыдясь, продолжил тише, рассказом про врагов народа
он вспоминал про дядю Мишу, который был знаком с Ягодой
и рассказал о тёте Кире, её забрали в сорок третьем
она расстреляна в АЛЖИРе, никто не знает где их дети
он в их предательство не верит, виной наветы и доносы
вздохнул: такое было время, по стариковски шмыгнув носом
судьба всегда находит случай, а время лучшее мерило
и вдруг сказал: но было лучше, намного лучше раньше было
одной шестою частью суши была огромная держава
вернуть в родную гавань нужно все то, что нам принадлежало
нам было чем тогда гордиться, боялись нас и уважали
не покушалась заграница на наши скрепы и скрижали
как под копирку, слово в слово, что ежедневно, непрестанно
из симоньяно-соловьево вбивают в головы с экрана
вот так у жизни на исходе, испив всю до последней капли
он ничего не понял вроде, на те же наступая грабли...

(фантазия, воображение, безделушка. фр)

Bonjour, месье. Мадемуазель, bonjour.
Позвольте с вами рядом я посижу
Реклама светит в левый глаз контражур
И за собой призывно манит.
А небо сбросив серых туч паранджу
Прозрачней стало и чуть-чуть голубей
Я круассаном покормлю голубей
Вот только вспомнить не могу, хоть убей
Откуда взялся он в кармане.
Опять бродил сегодня по Rue du Jour
Меня всегда туда влекло с юных лет
Где на углу, в пекарне мaдам Полетт
Пекут хрустящий, лучший в мире багет
И круассаны в марципане.

(детский стишок, а может и не детский)

Шел барашек по дорожке
рассуждая о судьбе:
я один такой хороший
остальные просто бе-еее
остальные просто стадо
неспособное к борьбе
засвидетельствовать надо
им презрительное бе-еее
моё место не в отаре
я вообще сам по себе
в единичном экземпляре
и с заглавной буквы Бе-еее
мысль об овцах и о козах
подтверждает реноме
в политических вопросах
те совсем ни бе-еее ни ме-еее
у козлов и у баранов
думы только о пастьбе
с ними даже как-то странно
говорить о чёт-то... бе-еее
По дорожке шел барашек,
пережевывая жмых,
мимо лужиц и какашек
соплеменников своих
над дорожкой пыль вздымалась
от копытцев при ходьбе
и в единый хор вливалось
его пламенное бе-еее
беспрестанно громко блея
плелся будущий баран
хворостинкой по филеям
подгонял его чабан.

Я хочу все вернуть, ничего не оставив на память
даже память саму о тебе если можно стереть
все сложить, завернуть и посылкой по почте отправить
позабыть этот адрес и не вспоминать его впредь
я тебе возвращаю назад все твои поцелуи
каждый выдох и вдох и украдкою брошенный взгляд
хлопья снега и летних дождей разноцветные струи
все, что память хранила, тебе возвращаю назад
я туда положу все рассветы и звездные ночи
все "привет" и "пока" и смешные слова невпопад
в цвет помады твоей обмотав ярко-розовым скотчем
я посылкой по почте тебе возвращаю назад
возвращаю касание губ, нежный трепет объятий
на подушке оставленный запах духов Givenchy
это странно наверно, но только теперь мне понятней
почему так стремится к теплу сиротливость души
возвращаю назад смех и радость, обиды и слезы
бутафорское счастье, полученное напрокат
я оставить бы мог лишь сюжет для стихов или прозы
с хэппи-эндом, в котором посылка вернется назад...

Давай закончим без истерик,
Без суеты,
Вернемся каждый на свой берег,
Сожжем мосты.
Давай научимся без фальши,
Назло судьбе,
Жить, продолжая каждый дальше,
Сам по себе.
Сотрем в мобильных номера,
Нажав делит,
Чтоб не звонить по вечерам,
Когда болит.
Хранить блокноты с адресами,
Какой резон?
Забудем всё, что было с нами,
Как глупый сон.
Без лишних слов, без пошлых фраз,
И без вранья,
Закончим. Всё. Нет больше нас,
Есть Ты и Я.

С томиком Ахматовой,
В обложке синей матовой,
Налив бокал вина,
Присядет у окна.
Щиплют нос пузырики,
Но как то не до лирики,
И ночь темным-темна,
Но не её вина,
Что ей не до поэзии,
Который день в депрессии,
Нет денег ни хрена,
А нервы как струна.
Страница тридцать пятая,
Там тысяча помятая,
На черный день припрятана,
Вдруг вспомнила она.
Мерси, Анна Андреевна,
Матпомощь своевременна,
Сокровища несметные,
Получены сполна.
Простой совет для девушек,
Когда совсем нет денежек,
Стихи читайте светлые.
И выпейте вина!

Как все началось не найти концов
не вспомнить какой же был год
однажды в подъезде один из жильцов
заметил пару крысиных морд

На общем собрании по поводу крыс
решили обратиться в СЭС
но вопрос с грызунами отчего-то завис
потом совсем с повестки исчез

Такого не помнит ни один старожил
чтоб крысы за несколько дней
заполонили бы верхние этажи
выжив всех оттуда людей

Даже тех, кто негромко протестовал
уже никто не видел потом
полчище крыс всех загнало в подвал
и захватило полностью дом

Одни успели сбежать в другие дома
иные молча спустились вниз
нашлись и те, кто просто сошел с ума
во всем стараясь поддерживать крыс

И отыскался какой-то подвальный мудрец
который в текстах священных книг
прочел, что скоро всему наступит конец
армагеддон и всемирный кирдык

Смирился народ, что так будет теперь:
жизнь не изменится уже никогда
но как-то в подъезд через открытую дверь
зашли два злых и голодных кота...

пульт давно куда-то заброшен
телевизор покрылся пылью
тошно видеть уже эти рожи
я реально столько не выблюю
по каналам бредут пилигримами
ни на что видно больше не годны
те, что были когда то любимыми
от заслуженных до народных
вперемешку с попами и бабами
в "скромных" платьицах Дольче Габбана
с исключительным правом быть правыми
учат жизни с телеэкрана
нет любви, но так много политики
объяснят и расскажут как надо
сплошь эксперты да аналитики
пастухи человечьего стада
по дремучести или от жадности
может кто-нибудь знает ответ,
что толкает их всех продолжать нести
этот скрепный имперский бред?
я готов был разбить свою плазму
раскатав по асфальту бульдозером
но не вечно же править маразму
я дождусь Лебединое озеро

Соберу пустые бутылки из под пива и кока-колы,
Обмотаю их крепко скотчем - будет самый надежный плот.
О далеких морях и странах я мечтаю еще со школы,
Свято веря, что остров сокровищ где-то там в океане ждёт.
О далеких морях и странах мы мечтали еще со школы,
Веря в то, что остров сокровищ где-то нас в океане ждёт.
Для крутого морского волка не найти ничего дороже,
Чем наполненный ветром парус, что и в бурю не подведет
И на самой верхушке мачты флибустьерский Веселый Роджер,
Пусть отпугивает любопытный маломерный гражданский флот.
И на самой верхушке мачты флибустьерский Веселый Роджер,
Чтоб отпугивал любопытный маломерный гражданский флот.
Капитанский компас на карте безошибочно курс проложит,
Стороной обходя все мели, чтобы дном не царапать киль,
А бочонок ямайского рома и вирджинский табак поможет
Пережить, не свихнувшись при этом, затянувшийся полный штиль.
И бочонок ямайского рома, и вирджинский табак поможет
Пережить, если вдруг случится, неожиданно полный штиль.
Но когда опустеют трюмы и иссякнут запасы рома,
Изучая матёрым взглядом предрассветный морской пейзаж,
Обнаружу в нейтральных водах океанскую яхту Газпрома
Йо-хо-хо! Сто акул мне в глотку! Я возьму ее на абордаж!
Йо-хо-хо! Разрази нас громом! Мы возьмем ее на абордаж!

Над Москвой летают дроны
А над Харьковом ракеты
Над Нью-Йорком бизнес-джеты
В Каппадокии шары

Кружат каркая вороны
МКС летает где-то
Август добивая лето
Улетел в тартарары

Обгоняя скорость света
Дни летят быстрее ветра
Не получится замедлить
Ни по блату не за мзду

Ты куда летишь, планета?
Не отыщется ответа
Тяжело глядеть на это...
̶К̶о̶г̶д̶а̶ ̶м̶и̶р̶ ̶л̶е̶т̶и̶т̶ ̶в̶
Тормозните, я сойду

Слышал есть такая примета
Если вещь наизнанку надета
Значит вас стало быть
Могут сильно побить
Вот такая у нас есть примета

Гражданина я знал и гражданку
Их ценили за блеск и осанку
С виду шик, как ни глянь
А в душе оба дрянь
Жизнь у них была наизнанку

А бывает душа навыворот
Есть тогда единственный выбор: от
Рождения и до старости
Не показывать этой странности
Да и жить с душою навыворот

Наизнанку есть даже страна
Где свобода-рабство, а мир-война
Там тьма это свет
Там да значит нет
У вершин там не видно дна

в европейских глазищах Питера
азиатская хитрость спрятана
в них еврейская боль распятая
под кирилло-мефодьевской литерой

сквозь соленый туман Балтики
пробивается солнце тусклое
где-то прусское, в чем-то русское
кринолины а сверху ватники

за фасадом с нарядной парадною
там в глубинах колодцев-двориков
подрастает новый Раскольников
с топором, а может с кувалдою

путь дорога от Лахты до Невского
в картах яндекса почти ровная
но такая пропасть огромная
и спросить бы, да вроде не с кого

время ноты уносит с пюпитра
лишь бекары останутся значимы
полудикий взгляд азиатчины
в европейcких глазницах Питера.

Рельсы, рельсы, шпалы, шпалы,
А вокруг тайга и снег,
Рудники, лесоповалы,
Тащит паровоз усталый
Бесконечные составы,
В каждом сотни человек.
Над трубою дым клубится,
Растворяясь в вязкой тьме,
Жизнь забавная вещица,
Или чёрт так веселится?
В Костроме дал бог родиться,
Чтоб пропасть на Колыме.
Рельсы, рельсы, стук колес,
Сон прогнав, сбивают с толку,
То ли отголоски грез,
То ли ветер вдруг донес,
Как скулит конвойный пес,
Воем подражая волку.
Серп худеющей луны
Распорол холстину неба,
Гонит вьюга с глубины
Туч седые колтуны,
И сквозь них едва видны
Звёзды, точно крошки хлеба.
Рельсы, рельсы, шпалы, шпалы,
Будто рёбра доходяг
Через снег торчат подталый.
Режет луч рассвета алый
Сопок хищные оскалы
Окропляя вагонзак.

я лежу себе такой на железном столике,
жду когда меня покажут в криминальной хронике,
как положено друзья придут на опознание,
им плеснут нашатыря-штрафной за опоздание,
улыбнуться, на меня глянув ниже пояса,
но тут реально холоднее северного полюса,
не беда, что я сегодня выгляжу не очень,
я красавцем ведь и раньше не был между прочим,
а теперь почти точь-в-точь как бройлерная курица,
прибухнувший санитар надо мной ссутулится,
он сперва распотрошит, а потом заштопает,
и наверное решит, что помер ни за что поэт:
скромно бы писал стишки, а не ходил на митинги,
и не лез бы в темные области политики,
и вполне бы мог дожить может быть до пенсии,
а теперь уж некому предъявлять претензии,
не получит никогда он Букеровской премии,
потому что росгвардеец дал ему по темени,
вот лежит теперь такой на железном столике,
и не расскажут про него в криминальной хронике.

Я не знаю, кто прав,
Пусть считают, что время рассудит,
Только время, как видно, не самый хороший судья.
По прошествии лет все трудней докопаться до сути,
И по сути,
По сути у каждого правда своя.

Порасскажут такое, о чём не напишут в газетах
И чего не увидишь на кадрах в архивном кино.
Есть у каждого правда своя
И есть истина где-то,
Жаль, что истину эту
Познать никому не дано.

Годы сгладят углы и когда зарубцуются раны
Жизнь вернется на круг.
Если вдруг
Рвётся памяти нить,
То беспамятство вновь в наши души врывается странным,
Со звериным оскалом, желанием все повторить.

Я не знаю, кто прав.
Я не верю, что время рассудит.
К сожалению стрелки часов не вращаются вспять.
Мёртвых не воскресить,
Не исправить поломанных судеб,
Уповая на времени суд все вокруг разрушая опять.

Её дом уместился внутри туристической сумки
Всё, что нужно для жизни - футболочек несколько штук
Пара джинсов, блокнот, где хранятся стихи и рисунки
И в отдельном кармашке любимый рабочий макбук

Она носит свой дом на плече, за плечами полмира
Каждый миг, как подарок, украшенный лентой дорог
Отмечает маршруты на карте штрихами пунктира
День за днем заплетая косички рифмованных строк

Навигатор свихнется, запутавшись в координатах
Тормозит интернет - не справляется местный 3G
И сияющий "боинг" умчит ее снова куда-то
К неизведанным странам, по зову бунтарской души.